Казнь или заключение

Изображение из Higurashi no Naku Koro ni
Первый эпизод

В-первых, сразу условлюсь, что здесь под «казнь» буду подразумевать только «смертную казнь»; и да, последнее имеет смысл, так как «казнь» - синоним наказания, пусть и устаревший. В-вторых, я понимаю, что озвучу лежащие на поверхности, а потому кажущиеся очевидными, причины выбора прогрессивными обществами заключения преступников взамен казни.

(текст не проверялся редактором)

И в качестве ремарки: я не хочу сказать, что те, кто не замечал этих причин ранее – глупцы, мстительность свойственна человеку, и в оправдание могу заявить, что убеждён в том, что в мне проснётся кровожадный дикарь, алчущий самой жестокой расправы над преступником, покусившимся на моих близких; собственно, потому следственно-судебная система и эффективнее, нежели какое-нибудь племенное судилище. Итак, к предметам заметки.

Первый же аргумент за замену казни пожизненным заключением перевешивает чашу весов в свою пользу, а именно: казнь необратима; то есть в случае следственной или судебной ошибки казнённому невозможно вернуть жизнь. Отбывающему пожизненное заключение, конечно же, годы так же не вернуть, но можно их компенсировать и, разумеется, вернуть свободу, что для него объективно лучше, нежели быть мертвецом. Даже в случае единственного прецедента судебной ошибки казнь следует заменить заключением для предотвращения повторной необратимой кары невиновных. Однако, как показывает практика, судебные и следственные ошибки настолько частые, что для прогрессивного человека удивителен факт существования казни в развитых странах до сих пор.

В-вторых, преступление должно быть наказано, что приводит к рассмотрению наказания. Осознаёт ли тяжесть совершённых им преступлений и меру расплаты перед обществом мертвец наказанный казнью? Нет. Ты, читатель, можешь возразить: «Постой! Преступника же не судебный пристав убивает выстрелом в затылок из табельного «Нагана» подаренного лично генералиссимусом. Так что, ожидая казни, преступник получает более чем внушительное наказание». С этой стороны отчасти да, однако, это не наказание, а пытка; что сводит юридические и правовые процедуры к какой-то племенной мстительности. Поясню: мучительное для осуждённого содержание, а именно таковым оно является, в ожидании казни не входит в приговор, то есть суд, как представитель общества, не приговаривает человека к «пытке в процессе содержания до приведения приговора в исполнение», он приговаривает его только к «умерщвлению» (здесь кавычки выделяют точность формулировок). Таким образом, понимающее всё это общество мстит преступнику словно какое-то дикое племя; в противном случае общество бы не заботилось «гуманностью» приведения казни в исполнение. Разумеется, последнее о развитых обществах по каким-то причинам сохраняющим практику казней, а не про страны дикарей, где за то, что женщину изнасиловали, её же, забивают камнями, кстати, как правило, родственники. В общем, мы или блюдём дух права, а не только его букву (о этом, к сожалению, не поместится), что критически важно, либо только делаем вид и обрекаем преступника на то, к чему его не приговаривали, фактически пытая.

Изложенное выше может поднять в сознании ту самую мстительность, дескать «так этим тварям и надо», но здесь либо давать волю эмоциям, либо разбираться по существу. Предлагаю придерживаться второго, в чём может помочь напоминание о сотнях невинно осуждённых на смерть; поставь себя на место любого из них, я думаю, это квинтэссенция обиды: быть казнённым за то, чего не совершал(а), не зная будешь ли когда-нибудь хотя бы реабилитирован, ну и детали вроде проклятий общества, отказа от твоей персоны родных и близких дополнительно иллюстрируют. Так что лучше по существу.

Далее. Наказание служит не только карой преступника обществом, но и угрозой: «Не делай так! Иначе накажем»; полагаемая неотвратимость наказания как угроза – вполне действенно. И взвешивая с этой точки зрения заключение и казнь мы можем понять то, что преступник, натворивший дел на «высшую меру» задумается над тем, сдаться ему или нет, в случае угрозы заключением, а вот фактический смертник будет сражаться до последнего. Оставшиеся в живых, но удерживаемые в качестве заложников, посетители банка, после того как других посетителей убили шальные пули грабителей, ответивших на сопротивление охраны, как я полагаю, против наказания столь тяжких преступлений в форме казни.

Напоследок упомяну воспитательный компонент, в качестве которого может служить заключение, но никак не умерщвление. Тему же о возможности перевоспитания девианта, натворившего на «высшую меру», а так же насколько приемлемой с точки зрения общества, в случае, если «да», оно может быть, я оставлю за рамками этой заметки.

Другие заметки