Восьмая рождественская ностальгия

"Равплдимс вларнпнме фа мошщ!"

Подобно фразе, услышанной мною от одного из посещённых обитаемых миров и представленной в эпиграфе, я склонен полагать что не только не понимаю окружающую действительность в всей её сложности, но и не уверен что она, так же как вышеназванные звуки, вообще имеет хоть какую-то смысловую нагрузку; однако, я думаю, что причина точно есть.

(текст не проверялся редактором)

И причиной моего беспокойства в мире настоящего пребывания являлось то обстоятельство, что похоже лишь меня беспокоило в полной мере происходящее в нём; обитатели же, аборигены как они есть, относились к ухудшающейся эпидемической ситуации можно сказать спокойно. Причина последнего, вероятно, достижение подавляющей частью населения искусственного мира стадии принятия, перешедшей у многих в фатализм. Если бы мир представлял из себя захолустье, в котором местные сравнительно недавно научились сохранять, передавать и воспроизводить знания и достижения своей культуры, разумеется успешно миновав этапы коммуникации, понимания взаимовыгоды сотрудничества, и, как следствие, массовой социализации, но всё ещё подтирающие поверхностные части органов секреции камнем и удовлетворяющиеся религиозной картиной мироздания, то никакого удивления у меня не возникло бы. Но нет, сия цивилизация создала искусственный мир на орбите своей планеты, что характеризует её весьма положительно, в отличие от факта доведения небесного тела своего вероятного происхождения в прошлом до непригодной для жизни пустыни. Но то прошлые поколения, хотя их деяния далеко не все из местных настоящего воспринимают осуждающе, с чем, впрочем, я согласен, так как без вот такого прошлого могло и не быть настоящего с огромным искусственным местом обитания... и болезнью, которую цивилизация не может победить.

Само заболевание поддаётся лечению с хорошим прогнозом, более того: известны эффективные методы профилактики и предупреждения распространения; и да, здесь причина в самих обитателях, которые сочетают в себе воззрения являющиеся парадоксальными уровню их культуры. Букет не нов, скорее банален и вял, при этом обширен, что превращает его образ в потасканный жухлый веник, тем не менее, видимо, симпатичный в определённых своих цветах и травах, либо вообще полностью – композиционно, некому конкретному местному обитателю, который с подобными или идентичными ему самому составляет такое количество жителей искусственного мира, что население, обеспеченное учёными оружием победы, проигрывает; да медленно, можно сказать вялотекуще, часто неочевидно для обывателя, но оттого более выгодно для неразумного оппонента.

Обыватель, если не рассматривать совсем сумасшедших, которые вообще не верят в существование болезни, либо считают её чем-то иным, например, направленным на сокращение популяции средством неизвестных заговорщиков, полагает что зараза его не коснётся; а если и заболеет, то выздоровеет, хотя летальность далеко не нолевая; из-за названного пренебрегает мерами предосторожности, позволяя себе излишние контакты; часто неверно использует средства индивидуальной защиты, или вовсе обходится без них, подвергая опасности не только себя, но и окружающих, с которыми, как правило, находится на равных в этом зле; и так далее на уровне бытовой инфантильности или откровенной глупости.

Отсутствие не то что диктатуры, но и намёков на неё, исключает возможность кого-то заставить избирать более рациональные стратегии поведения, в том числе применение вакцин, довело до эпидемии. Впрочем, последнее слишком категоричное заявление, могущее сподвигнуть к мысли, что администрация искусственного мира – основной виновник сложившейся ситуации, а не широкие слои проявляющего недальновидность населения. За первым вариантом болезни, последовал второй, а затем третий, снижая эффективность как вакцинации, так и лечебных средств; те же, кто благоразумно прививался, оказались заложниками избегающих последнего, ведь повторная, третья и далее вакцинации значительно снижали эффективность. Постепенно мир подошёл к критической черте, за которой болезнь будет иметь слишком широкое распространение против совершенно недостаточного количества привитых значительно потерявшей эффективность вакциной. Я это понимал в силу опыта, так как наблюдал подобное много раз: целые миры пустели, цивилизации исчезали, в лучшем случае оставляя после себя деградирующие тени своего былого прошлого; а иногда происходили пандемии, накрывавшие несколько систем, и активно торгующие агломерации культур и цивилизаций повторяли уже названный опыт.

Но местным, в массе своей, и так нормально: существуют, реализуют своё бытие как и раньше, возможно даже с некоей надеждой на будущее, что противоречит утверждению о их фатализме в теории, но никак не в подрывающей рациональное восприятие мира практике местного настоящего. Одна из причин подобных пагубных стратегий восприятия и поведения в избалованности квазиобразованием, предоставляющем ввиду развития вычислительной техники и телекоммуникации лишь навыки поиска сведений в базах данных, что с одной стороны приводит к замусориванию информационной среды высказываниями множества авторов, свободных к этому; а с другой предоставлением хоть и академических ответов, но только на конкретные, ранее изученные явления, применимые в не менее конкретных ситуациях. Описанное выше внушает ложную мысль о способности понимать чуждые обывателю процессы, о которых у него поверхностные представления из-за невладения методами проверки информации, её систематизации и критической оценки получающихся картин. Это либо блокирует здоровый умеренный скептицизм, или, наоборот, превращает его в безумную форму неверия ни в что заявленное в информационной среде с подозрением в заговорах; причём при описании деталей сих козней неизвестных становится очевидной нелепость картины гротескных образцов абсурда. Люди, будь это совсем не люди и даже не гуманоиды, хватают всего понемногу, зевая в лекционных помещениях и школьных "классах", затем приправляют этот информационный хаос не менее обрывочными сведениями и даже заблуждениями, но полагают себя образованными, способными судить нечто новое и сложное, хотя в уже имеющемся бытийном опыте оказывались не в состоянии разрешить более простые задачи, о чём свидетельствуют гематомы от граблей мироздания на их лбах. Хотя не единичны бравирующие подобными травмами в сомнительных формах, выходящих за всякие пределы самоиронии... Единичные девианты – норма, но когда их значительная часть популяции, то это беда, иногда фатальная. Может ныне существующие надеются не застать коллапса? И если подумать, то такой прогноз вероятен; в этом их секрет танца на балу посреди чумы?

Но что же делать прочим мирам, как быть ещё не обречённому социуму? Диктатура? Полагаю, что нет, так как хоть идейные диктатуры, цель формирования которых не оправдание своих корыстных устремлений по ограблению, а подлинное воплощение декларируемых тезисов, лучше сохраняют цивилизации, но в них страдает индивид, что делает их по большему счёту тупиковыми социальными образованиями, ведь здоровый социум – это взаимовыгодное сотрудничество многих, а не обслуживание расширяющимся множеством индивидов чьих-то отдельных желаний. А потому, как мне представляется, для выживания цивилизации лучше подходит смешанный тип, назову его аристократическим, в котором умные и храбрые понукают глупыми и трусливыми; разумеется с свободным социальным движением без всякой кастовости, когда умное дитя глупцов может вырваться из среды охлоса. Возможно я ошибаюсь, но наблюдаемое говорит о обратном: демократии гибнут, как в только что поведанной истории одного отдельного мира; диктатуры же ломают свои смоченные желчью зубы о коалиции; аристократия же как договоропригодна, так и способна себя защитить, а её основная проблема – деградация уже не соответствующих критериям элиты поколей, но с попытками сохранения привилегий, приводящими к... диктатуре.

Что я забыл в этом мире?...

август 4719
Algimantas Sargelas