Внучока

(текст не проверялся редактором)

В деревню к бабушке приехала семейная пара с сыном, за чем наблюдала из-за занавески старушка – бабушка последнего и мать его мамы. Пожилая женщина какое-то время назад задушила в сердце своём суса и положила его возле Серёжки Снежкина за плинтусом, а в освободившееся пространство пустила иудейского Яхвеха с жаждущей пенистой крови мальчиков каббалой. Именно поэтому старуха не сводила взгляд с топорщившихся шортиков мальчугана; а топорщились они потому, что родители очень боялись всяческих насильников-педофилов, отчего ребёнок носил гранитно-вольфрамовые трусы, чья защита усиливалась обструганной из кактуса пробкой с торчащей наружу оставленной колючей частью. Своеобразное испытание прошли эти трусы ещё в школе, когда негроамериканская девочка, воспитанная однополыми родителем номер один и родителем номер два: бабушкой и мамой, приучивших её пинать мальчиков в пах, воплотила сии наставления и нанесла ножкой удар внучатому между ног. Ножка девочки хрустнула в трёх местах, а когда первая неосторожно на неё опёрлась, то прорывая плоть уже в четырёх местах показалась кость, и девочка, задорно крича, покатилась по лестнице, да так ловко сгруппировавшись баюкая в объятиях свою ножку, что набрала нужную скорость, чтобы пробить стекло и упасть с двадцать девятого этажа школы прямо в населённый крокодилами пруд прилегающего к учебному заведению зоопарка. В общем, после полученных травм неграмериканская девочка пропустила несколько занятий, отчего правительству пришлось ещё больше снижать экзаменационные требования, ныне заключавшиеся лишь в написании неграмериканцами своего имени; крестик, или иная фигура заменяющая последнее, так же учитывались, чем пользовались уззкие-шахтёры, проникавшие по квотам в различные куро-пивные места. Но не о этом речь, а о походке мальчика в раскоряку, которую он периодически сопровождал вздохами: "Охо-хоюшки...", хватаясь за мучившую болями поясницу.
– До чего ребёнка довели! – наиграно изображая заботу, закудахтала старуха. – Совсем осунулся. Весь в городской пыли, ну-ка, давай переодевайся! – скомандовала она, а сама так и норовила поскорее стянуть с него шорты.
– Мама, осторожно! – остановила бабушку мама мальчика. – Здесь навык нужен.
И действительно, несколько отсутствовавших пальцев на ногах внучонка намекали на необходимость соблюдения осторожности при демонтаже бронетрусов.
– Боже святы! – воскликнула старуха, когда мальчик наконец оголился, отчего задушенный сус, с своими сакрально выпученными глазами, по-святому выпавшим из рта синим языком и окроплёнными жёлтой божественной росой одеяниями, прокрутился пару раз за плинтусом.
Вместо пениса у мальчика оказалось уродливое, всё в послеоперационных шрамах, подобие вульвы.
– Мы, мама, не препятствуем самоопределению Александры, – с гордостью заявил отец.
– Александры?! – выдохнула бабушка.
– Да, Александры, а наоборот – поддерживаем её, – согласилась мать мальчика.
– Какого «её»?! Ему же девять лет! – прорычала старушка.
– Ой, верно, в полдень не забыть о гормональных капсулах!

февраль 4722
Algimantas Sargelas