Лори

Это была скучная лекция по предмету, который она считала из разряда «хлам, загружающий чердак разума». А этот волшебный чердак нужно было держать свободным, чтобы настоящие сокровища всегда могли найти там место. Зевнув от грусти по теряемому времени и закончив уже третий эскиз смерти всей кафедры дерьмогогики и педрологии, она начала просто черкать или выводить каракули, делая вид, что конспектирует. После замогильного «эх», вырвавшегося из самых глубин зелёной тоски, заполонившей весь её действительный «внутренний мир» Лори здесь и сейчас, прозвучал воодушевляющий сигнал на перерыв, встреченный как начало новой жизни.

Лори с облегчением выдохнула, будто изгоняя из себя ту тоску. Но она, тоска, похоже, вселилась в окружающих и те, с вялыми вздохами, бледными тенями пошагали в другую аудиторию, где должна была быть следующая лекция.
- Серые зомби. – подумала Лори. – Ну и тащитесь дальше грызть этот гранит, а у меня от него изжога и вообще он мне в пищу не годится.

Стоит особо отметить преподавателя, ведшего эту лекцию: это была жирная тётка с пустыми глазами, постоянно хавающая что-нибудь то, что непременно выуживалось откуда-то из глубин стола и неизменно погибало, пропадая в бездонной глотке этого нечто. Но Лори это мало заботило, она бодро топала берцами к выходу, который ей каждый день в этих обстоятельствах виделся выходом из всего этого болота в её настоящую жизнь, где она осознавала себя самостью, личностью. Лори открыла дверь и, покачивая торбой за спиной, испещрённой социохульными надписями, вышла.
- Здоровеньки, Лори. – поздоровалась с ней толстая хохлушка.
- Гоу хоум салогум.  – ответила Лори также как и всегда.
Лори удивлялась, не сильно, но удивлялась на то, сколько студентов иностранцев, а то, что они ругали правительство, не имея к нему отношения, Лори смешило.

Девушка не ругала ни правительства, ни социум, а просто описывала его как говно, в которое наступать не намерена и, уж тем более, в него «вливаться». Однажды даже ходила в полной выкладке ассенизатора, но подтекста никто не понял и Лори это занятие бросила, тем более удобство вышеописанной экипировки было мало удобоваримым. В квартиру, которую она снимала на свой скромный доход фрилансера, идти не хотелось, но и в парк в данное время тоже не было желания наведываться. В парк Лори ходила рано утром, когда гопоты бухающей и блюющей уже не было, а серой массы, пустых гоношашихся людишек, ещё не было. Последние своим поведением, своей ошибочной уверенностью в хозяйствовании своей жизнью и ценностями Лори не раздражали, а вызывали, всего лишь, рвотные позывы. Видя пустышек, гопников и прочие ошибочные скопления клеток, приходила в мечтательное неистовство, ну а потом неизменные рвотные позывы. Днём в парке Лори сидела в дождь, сидела и смотрела, как людишки бегают от него, укрываются, будто бы могут растаять. Они боятся простуды и за свои вещички, которые им дороже своей души, наверное, в силу отсутствия последней. Лори же простуды не боялась, так как после встречи с ним у неё укрепилось здоровье, и теперь свалить её с жаром в постель было невыполнимой задачей даже для ливня, смешанного с метелью, терзающим неприкрытое стройное тело девушки. Но сейчас Лори одета вполне удобно и уже держит путь туда, где намерена улучшить кое-что.

Вчера девушка научилась ловко лазать по деревьям, этот навык она и хотела отточить. Не то чтобы ей импонировала карьера акробата или стезя шимпандзе, просто в время полного контроля разумом тела ей лучше думалось. Вот и он тоже всегда ходит и теребит при этом что-нибудь в руках. Она не ненавидела этот город или его жителей, просто считать то, что они восхваляют, сколько-нибудь важным Лори не могла, по крайней мере, для себя. Более того, в всей этой ситуации её жизни она не осознавала себя терзаемо одинокой, а воспринимала это как свободу от чужого влияния. Иными словами, ей нравилось быть одной. В многом из-за этого она не была тщеславна, не распускала «хвост павлина», стараясь напустить себе важности или чего ещё другого из болезней социальной гонки. Ей вполне хватало для действий в социуме хорошего знания китайского языка, в том числе технического, что обеспечивало ей много заказов на переводы спецификаций, приходящих из бурно развивающегося промышленно и экономически далёкого Китая.

Всё это ей было безразлично, скучно и не трогало фибр её души. Той самой, что она осознала благодаря ему и теперь улучшает, именно он вытянул её из этого болота, случайно встретив Лори на своём пути и не захотел обойти, за что она ему благодарна. Благодарна тому, что нашёл её в толпе тупых голодных до денег зомби. Для несведущего эти особи на вид не покажутся зомби, многие из них такие милые на вид пустышки с голубыми глазами и светлыми волосами, большой грудью, но внутри у них все, как и положено зомби – гниль, грязь и дерьмецо, в том числе и в черепной коробке, наполненной лишь для того, чтобы патологоанатому было что исследовать, тоже для вида, при вскрытии черепушки выше обозначенной особи, когда та умудрится её фатально поранить, например, врезаться на «порше» в столб дорожного освещения из-за припудривания носика кокаинчиком или, что попроще, напившись. Но это совершенно неважно, много раз Лори слышала такую критику, как из его уст, так и на страницах печати не для всех, хотя бы тех же, националистов. Важно то, что она теперь другая и жить иначе, как раньше, теперь никогда не сможет, ибо он показал ей истинное её естество и его наличие как таковое, теперь маски, роли и прочая социальная хуйня Лори не требовались, так как ей нет причины казаться, ей нравится действительно быть.

Она была удивлена самому ему, странное существо уже по виду своему прослеживающее, что оно не есть человек. Тело человека, но настолько тощее, что без слёз не взглянешь, волосы до задницы и почти серые глаза, пальцы как спицы. Столкнулись они случайно, когда она наткнулась на него в том самом парке, который всегда ей нравился и когда проходящий парень был буквально выбит как половик о насыпь дорожки в парке, пытаясь защитить Лори от этого незнакомца, она впервые поняла, что в этом мире не всё как видится учёным и политикам. Берсеркер, давний миф о том, что воин вводил себя в состояние изменённого сознания то грибами, то упражнениями, был развенчан перед ней воочию. Незнакомец был массой не более сорока пяти килограмм и невелик ростом, но в завязавшемся хаосе стычек с полицией, а затем с специальными подразделениями он держался очень даже уверенно, держался за рукоять шпалы, заточенной как меч, которой и рубил автомобили полиции с их пассажирами, а затем и бронетранспортёр, при всём при этом ловко принимая в грудь свинец, который прошивал его насквозь, но незнакомец этого вообще не замечал.

Так он её и сгрёб подмышку, покидая поле боя. Зачем он её взял, Лори не знает, возможно, из-за того, что она осталась единственным организмом, помимо самого берсеркера, кто подавал признаки жизни в парке. Данное событие ещё несколько месяцев смаковали СМИ, но потом поток информации угас и вообще сошёл на  нет, как обычно и бывает у людей. Оказалось, что в том, когда тебя прострелят, раз этак восемьсот, нет ничего плохого и не умереть от этого легко, потому что убить дух нельзя. Так он и говорил, когда сетовал на испорченный балахон. Он не использовал дистанционное оружие, так как оно «обременяло» большим боеприпасом, который необходим в масштабах боёв, которые он затевал, поэтому он носил с собой минимум, а, следовательно, испорченный балахон его очень беспокоил.

Он не мог сдерживаться, он берсеркер и весь его путь - это поиск состояния контроля над духом неистовства, сейчас он достиг хороших успехов в этом поиске и не может только контролировать всегда само наступление этого состояния.

- Я с детства был маленький и слабый. И меня однажды довели до черты, когда дух проснулся, а с ним пришла пьянящая сила и, главное, самосознание. Смешно, когда я контролировал себя в прошлой жизни, я думал, что я хозяин себя, но не было ни меня, ни, тем более, контроля. А теперь я есть и с духом безумия и ярости я себя контролирую – ирония миров и провидения, хотя как угодно. – беседовал тогда он будто сам с собой, пока нес её куда-то.

Эх, как приятно было вспоминать эти времена, она как сейчас видела ту картину весенней ночи … Лори мечтательно смотрела на скромные улочки в окно на чердаке, дул лёгкий приятный весенний ветер, ночь была тихая-тихая, просто идиллия.
- Как ты думаешь, что такое любовь? – спросила Лори у сидевшего на скамье за её спиной. А действительно, что ещё спросить могла молодая девушка?
- Любовь? Аха-ха, ха-ха-ха-ха. – гость начал неистово хохотать и хлопать себя по колену. – Аха, любовь, хе-хе.
- Вечно ты так.
- Не важно. Аха-ха, любовь …
- Ну всё, хватит. Тебе домой не пора?
- У меня нет дома, но я, пожалуй, оставлю тебя.
На этих словах тело обмякло и рухнуло с скамьи.
- Эй! Прекрати, а ну вернись в это тело и топай пешком!
Тело приоткрыло один глаз.
- Зачем? Так удобнее, я так привык.
- Отвыкай! Или ты решил, что я буду расчленять это тело и закапывать его в саду?
- Нет, это тебе решать – расчленять его или закопать так, целиком.
- Прекрати! Давай иди пешком. – настаивала Лори.
 - Ну вот ещё, я уже насчитал три команды от тебя, я тебе не подчиняюсь.
- Знаешь что?
- Что?
- А ты не пробовал превращаться в  птицу и летать?
- Я не превращаюсь.
- Ну ты понял.
- Я то и понял и знаю, а ты?
- Хорошо, хорошо; ты можешь создать тело птички и летать?
- Могу, не могу.
- О боже…
- Где?! – гость начал оживлённо смотреть по сторонам.
- Не смешно.
- Я не птичка, зачем мне птицы тело?
- Нууу, попробовать, как это летать.
- Без тела я не чувствую даже малой массы, которую чувствует птица, собственно я ничего не чувствую, я разум, я осознаю и удовольствия от полёта в теле птицы не испытаю.
- Но ты не пробовал, откуда ты можешь знать?
- Теоретически.
- А практически?
- Я не птица, как я говорил ранее, и лететь у меня не получится, я не знаю, как это делать, понимаешь?
- Но ты знаешь, как ходить.
- Конечно, ведь я развитая форма разума, когда-то бывшая человеком, и когда был стеснён телом.
- Вот и превратись в птичку да научись, форма ты этакая развитая.
- Послушай Лори, человек это не только тело, но и разум, соответствующий тип ментальности, а птица это другое.
- То есть ты не можешь?
- Могу, но или я или птица.
- Хочу птицу!
Тело вновь рухнуло с скамьи.
- И не смей приходить в новом теле, я это положу в холодильник и чтобы его забрал!
Ответом была весенняя тишина.
Так больше он и не возвращался …

§2

В просторной зале горело семьсот семьдесят семь свечей, их свет выдергивал из темноты семь фигур в белых одеяниях. Люди в ризах расположились вокруг тёмной сферы, лежавшей на постаменте.
- Братья! Сегодня мы собрались здесь, чтобы провести великий ритуал с помощью этой сферы великого Хаоса, созданной тысячи лет назад, чтобы разрушить свет нашей цивилизации. Но мы, адепты истинной веры и светлого начала, не допустим этого! Мы запечатаем тёмную мощь сферы сегодняшним ритуалом ещё на век!
- Да! Слава Свету. И пусть тот злодей, что создал эту сферу, не радуется, так как он уже горит в Аду, мерзкий колдун.
- Но, несмотря на то, что он умер …
На этих словах белого жреца прервал голос из тьмы.
- Кто умер? Жив я. – из ниоткуда появилась фигура в чёрной мантии и, взяв сферу с постамента, вникуда же исчезла, оставив жрецов в замешательстве.

Лори сидела на лавочке в саду, если это можно было назвать садом, и с тоской смотрела на маленький холмик, поросший травой, тут она когда-то закопала то тело.
- Ну ты посмотри, стоит отойти на пару тысячелетий и всё растащить готовы. А ещё название какое придумали: «Сфера великого Хаоса», кретины. Это же уловитель фотонов, чтобы днём свет не мешал спать, сфера великого Хаоса, идиоты. - бубня это и продолжая ворчать, гость в чёрном сел рядом с Лори на лавочку.
- Ты где был! – Лори задыхалась от восторга и улыбалась так, будто спятила.
- Я? Ну, хм, там. – нашёлся гость.
- Там это где? Конкретнее.
- Понимаешь, миры этак хитро закручены. Что в терминах и категориях твоего трёхмерного мира определить и рассказать тебе места моих визитов достаточно сложно, вот.
Лори ничего не сказала, а просто смотрела не него и улыбалась.
- Рассудком тронулась. – подумал гость. – Хотя на соответствующее учреждение это не похоже.
- Рада тебя видеть.
- Хм. Понятно. – только и ответил её собеседник.
- И слышать твоё завсегдатое «понятно» рада.
- Хм. Интересно.
- Хи, что-то новое. – приободрилась Лори.
- Стараюсь быть оригинальным. Я вечером зайду. - и гость опять исчез.

Мысли Лори путались, сильно путались, возможно, он помнит её ещё как ту, старую Лори, а, возможно, у него есть другие причины для такого поведения. Собственно его поведение как-либо охарактеризовать невозможно, разве что как поведение сумасшедшего, настроение и мотивы которого постоянно меняются, хотя и тут есть постоянство, что не может не радовать. Лори задумалась над тем, что в человеке постоянно сходятся мотивы и желания постоянства и безопасности и антиподов их – нового, открытий и впечатлений, стоящих на границе опасности. Но это было не столь важно для неё сейчас, ибо Лори терзаема была мыслью о том, что он помнит её старую, а для девушки, как ни для кого, было важно мнение о ней того, кто едва ли не единственный в её жизни особенный. Было глупо жить одними лишь воспоминаниями, но если учесть появление того, кто мог наполнять её жизнь красками бытия, то анализ прошлого для предупреждения ошибок был ей просто необходим; и она сама себе сказала: Приступим.

- Что же больше всего его в ней раздражало? – задумалась Лори.

Хотя вопрос ставился некорректно, так как раздражать этого могло лишь нечто неведомое и незнакомое. Но было то, с чем он не только не соглашался, но и не понимал. Более того, не понимал не только с вершин своего настоящего бытия, но не понимал и из клоаки своего минувшего белкового прошлого. Это был гедонизм, которым он постоянно тыкал в Лори в прошлом. Беседы на эту тему часто поднимались при их нечастых встречах в прошлом и это её бесило, так как они сводились примерно к следующему:
- Хочу колечко с бриллиантом, эх. – Лори мечтательно потянулась.
- Зачем?
- Что значит зачем? Не зачем, а для чего, для красоты.
- Это красиво? Это просто блестящий камешек.
- Много ты понимаешь в прекрасном.
- В прекрасном много: прекрасны доблесть, самопожертвование ради идеи, верность себе и своим принципам, честность, благородство, чистая любовь, проносимая через миры и мириады смертей, прекрасен мотив, который горит как ядерный реактор, несмотря ни на что – это прекрасно. А камень может быть субъективно красив, но никак не прекрасен.
- Мне трудно с тобой спорить, так как у нас разные мировоззрения из-за того, что ты не живой.
- Я существую и мыслю, значит, я более чем жив, ибо не могу умереть, не могу бояться этого и всего, что с этим связано, соответственно не отвлекаюсь на мелочи и прах.
- Поэтому мы и не будем спорить о этом, это разное для нас.
- Это для нас не разное ни в коей мере. Разве бриллиант необходим для твоего выживания?
- Причём тут выживание? Это эстетика моей души.
- Души? Значит, у тебя есть душа?
- Отстань, ты не можешь доказать обратного!
- Могу. – берсеркер резким движением приставил двухметровую обоюдоострую рельсу к горлу Лори.
- Не смешно.
- Я выиграл этот маленький спор, так что не будем отвлекаться. – заявил берсеркер, вновь присаживаясь на лавочку.
- Бриллиант красивый и он мне нужен.
- Зачем?
- Ну конечно, не есть я его буду и не для чего-либо связанного с выживанием моего тела.
- Но и для развития твоего разума и личности он тоже «не пришей рукав».
- Он мне нужен для удовольствия. Что я, хуже бриллианта?
- Ах- хах, аха-ха-ха-ха. – разразился собеседник.
- Бла-бла-бла. – бурчала девушка недовольно.
- Гедонистка. Счастье в вещах?
- Нет, не в вещах, а том, что они дают, они разнообразят жизнь, это достаток, в этом и есть положительная реализация наших, человеческих, талантов в этом мире!
- Так же говорили прагматисты, но они подводили под это то ли дар божий, то ли его желания, воплощаемые людьми. То есть счастье  -  в потреблении свойств вещей?
- Нет, это дополнение к жизни. Это награда и что-то лучшее. Или я, по-твоему, должна всю жизнь корпеть над книгами или чем-нибудь ещё?
- Лучшее? Это весьма субъективно – для художника нет удовольствия в вещах, для него счастье - это творчество, а для тебя вещи. Ты гедонистка.
- Сам ты гедонист.
- Аха-ха-ха, а ты Джон Вейн, мистер «пиф-паф» с голубого экрана, хе-хе.
- Гедонист видит счастье в удовольствиях постоянных, а я лишь хочу разнообразить свою жизнь.
- Вещами. От этого ты ставишь вещь как цель, а не как средство. Это и есть капиталистический гедонизм – потребление, аха-ха-ха. – не унимался собеседник. –Творческая натура мыслит о свершениях, а не о средствах, средства с трудом можно считать вторичными. Для тебя же они первичны.
- Нет, это не так. Мне не нужна вещь как таковая, не нужно её свойство в отрыве от ситуации и моей жизни. Мне нужен весь спектр вещей, делающих жизнь комфортнее и приятнее, что делает её приятной и мотивирует к творчеству.
- То-то, наверное, все дельцы потребляют, а потом как начинают творить-творить. Ух «натворили» они уже изрядно. – берсеркер затянул куплет: «На Земле весь род людской чтит один кумир священный, он реальный царь Вселенной, тот кумир – телец златой…»
- Это уже зависит от личности, одно дело постоянно копить и потреблять и превращать всю свою жизнь в этот процесс, в эту рабскую связку и без разницы в каких масштабах – что жизнь простого человечишки по схеме работа-телевизор-кровать, что мегалодельца живущего в схеме миллион-потребление-вложение-миллиард и так далее.
- «Люди гибнут за металл…» - продолжал петь незнакомец.
- Я не такая, я просто хочу разнообразить свою жизнь тем, чего достигли люди в своей культуре, тем приятным, чего они достигли.
- Хм, бриллиантов как украшений не было много времён и личности были счастливы без них, без футбола, ресторанов, дорогих авто и полей для гольфа. Им было хорошо и дышалось вольно без всего этого, они искали себя. «И буду счастлив этим сам…»
- Я дитя своей эпохи и знаю её достижения, и хочу их.
- Правильно, ты же гедонистка.
- Ладно, для моей творческой реализации мне нужен хороший комп, что это - гедонизм?
- В данном случае комп представлен как средство, а не цель. А зачем тебе бриллиант? Точить зубы им будешь или фигурно стекло резать? Аха-ха-ха.
- Да ну тебя, ты не понимаешь.

На этих словах берсеркер исчез и долго не посещал Лори. Она помнит те разговоры и сейчас поняла, что с ней было не так. О, нет, он не говорил, как ей жить, просто либо он и его интерес к ней, либо бриллиант. Именно такие уроки, как вся глупость погони за удовлетворением социально-физических потребностей, Лори извлекла из одиночества и наблюдения за гоношением людишек. Расстраивало её то, что берсеркер наверняка видел это преходящее понимание в ней, то есть без него и его влияния Лори слетела бы до своего прежнего мировоззрения, это печалило Лори, печалило то, что она не могла сама себе ответить на вопрос: «Кто Я?». Вечером у неё будет шанс, возможно, последний за её жизнь, который она опять упустит и не убедить её никому, потому что это она такая, это её природа и поздно пытаться творить из неё одушевлённую. От понимания этого она иногда, редко-редко, но плакала.

(с) Algimantas Sargelas

Copyrights ©Algimantas Sargelas; all right reserved