Либедовцы

(текст не проверялся редактором)

Политическая обстановка оказалась непростой, впрочем по-другому в этой стране и не бывало, а потому генерал Сергей Патрикеевич Либедов решил лично сообщить ситуацию и боевую задачу вверенному ему полку, взяв с собой одного лишь адъютанта Гуревича.

– Солдатушки, бравы ребятушки, нашему царю, – генерал взял краткую паузу, осматривая строй, – Показали фигу! – протянул он, стараясь изобразить негодование, смешанное с небольшим удивлением. – Умрём все до последнего! – резюмируя, торжественно объявил полководец. – Ать, два.

– А где умрём-то? – буркнул кто-то из строя.
– Разговорчики! – взревел генерал и открыл рот, чтобы сказать что-то ещё, но осознав невозможность вспомнить, сначала украдкой стал осматриваться, будто выискивая место, затем уже без стеснения заозирался. – Там! – наконец махнул он рукой куда-то за горизонт.
– У-у-у, это далеко, – недовольно пробубнил очередной или тот же неизвестный из строя.
– Разговорчики! – выпалил Сергей Патрикеевич, но среди солдат уже распространилось недовольное гудение. – Запорю!
– Позвольте-с, – адъютант обратился к своему командиру негромко, но так чтобы хотя бы некоторые солдаты могли расслышать.
– Чего тебе? – бросил генерал, недовольный отвлечением от непорядка.
– А зачем же-с нам отправляться столь далеко, так ещё и с угрозой не добраться вовсе, чем рискуем подвести его величество, ежели мы можем умереть все до последнего прямо тут-с?
– Как тут-с?! – спросил Либедов, мгновенно уставившись на своего адъютанта выпученными от удивления глазами.
– Да вот, скажем-с, например утопиться.
– Где они здесь утопятся, Яков? Ну, где?! – возопил Сергей Патрикеевич, разведя руки и описывая ими округу.
– А вот в луже-с, например, – предложил Гуревич.
– Она же мелкая! – начав сомневаться в своём помощнике, констатировал глубину недоводоёма генерал.
– Неужто наш-то солдат да не сдюжит?!
– Ещё ка-а-ак! – словно явив наружу какого-то внутреннего, не являвшегося полностью им, обитателя, выкрикнул полководец. – Слу-у-у-шай мою команду! – утробным басом заревел он.

Глубина лужи действительно оказалась очень далека от даже намёка на ту, в которой может утонуть зрелый мужчина, но с поставленной задачей солдаты спорить не стали, не их это дело, что они, а до этого их отцы, а прежде их деды и так далее в прошлое, усвоили крепко и никакому ревизионизму не подвергали. Однако, возник вопрос о очерёдности, быстро разрешившийся с предложением самому старшему офицеру, как человеку благородному, лезть вперёд которого батогом пахнет, приступить к исполнению наказа царя-батюшки.

– Ишь, чё удумали, похабники! – взвизжал генерал, – А кто вас, мужицкий люд, проконтролирует тогда?! Сначала вы, а я опосля...
Аргументация Сергея Патрикеевича показалась солдатам обоснованной и тогда они стали совещаться о порядке внутри себя; в итоге определив без всяких хитростей и чинов кто и когда, войско воплотило очерёдность в выстроившейся перед лужей шеренге. Честь погибнуть за царя первому выпала гордости полка – Ивану Тупице: мужику справному, в облике которого отражалась вся Отчизна, ибо являл он собой высокого, широкоплечего, массивного, как и страна, людя. В своё время Ивана почти зачислили в гренадёрский полк, но граф, который и приметил первого среди солдат Либедова, вернул Тупицу в прежнее воинское соединение в тот же день, мотивировав отказ тем, что мужик так и не понял за какую сторону гранаты хвататься.
– Гранаты тама нямецкие, – оправдывался Иван перед однополчанами, – Не под нашинскую руку скроенные.

Иван засучил рукава и перекрестившись, без всяких размышлений и рефлексий, ввиду невозможности таковых из-за поверхностности духовного нутра, уступавшего глубиной даже этой луже, упал в последнюю головой и с всей ответственностью принялся утопать.
– Братцы, гляньте-ка что творит! – выкрикнул паническим голосом кто-то в шеренге, – Он же так всю лужу сдышит и нам не достанется! – мужик действительно активно поглощал грязную воду из лужи пока захлёбывался.
Солдаты стали роптать, тем активнее и менее стесняясь несоблюдения какой бы то ни было дисциплины, чем ближе находились к героически погибавшему за царя Ивану.
– Бей его, окаянного пса! – прозвучал клич, которого и будто только его и дожидались люди.
Одни принялись оттаскивать Тупицу, хватаясь за его одежду, другие предвидя малый успех первых и сразу же начатое отчаянное сопротивление солдата на пути к подвигу, начали бить последнего: кто-то пинал по его голове; другие тщетно пытались разжать толстые пальцы, вбуравливавшиеся в почву; третьи навалились на спину, желая вытолкнуть общеполковую воду, нагло и не по-братски потребляемую Иваном; а один, вероятно в отчаянии, даже вцепился оставшимися зубами в мясистую ягодицу. Несостоявшийся гренадёр возмутился помехам его делу, в котором, по его убеждению, он на редкость в своей жизни достигал успеха, отчего возмущение нашло нужный отклик на поверхностях его мужицкой души, усиленное фактом некоторого предательства с стороны однополчан, до селе считаемых Тупицей братьями.

И потому Иван заплакал – это предел того, на что был способен такой людь как он в подобных обстоятельствах.

июнь 4721
Algimantas Sargelas

Copyrights ©Algimantas Sargelas; all right reserved