Часть финальная Очередной проигранный бой

– Ты посмотри, какой важный человек пожаловал, – прокомментировал Саша наблюдаемый парочкой кортеж из блестящих полировкой чёрных автомобилей, ради проезда которых перекрыли движение на всём шоссе, и до этого давно стихийно ставшее в принципе пешеходным.
– Только танков не хватает, – добавил Паша и словно издеваясь вскоре в составе сопровождения пронёсся хоть и не танк, но бронетранспортёр.
– Какой-то дуайен пожаловал.
– Видимо да, – согласился напарник с явным раздражением постукивая пальцем по рулевому колесу и то и дело бросая оценивающий взгляд на толпу зевак, окружающую транспорт.
– С непривычки ожидания сердишься? Думай о том, что мэра выебут!
– Видимо да... – повторил водитель, начав улыбаться вслед за соседом.

– Здесь у людей автомобили есть, надо же! – не слишком-то удивившись, описал мелькнувший на одной из улиц грузовичок мужчина в возрасте около шестидесяти лет; обращался он к сидевшему напротив человеку, внешне отличавшемуся почти всем: на полтора-два десятилетия моложе, но уже почти облысел, к тому же тучен, то есть хмур лицом, правда и ожирение у него присутствовало.
Однако имелась приметная деталь в их облике, которая выступала объединяющей приметой, ставящей мужчин в единую категорию при восприятии сторонним наблюдателем, тем более местным: костюмы стоимостью в разы превышающей годовой совокупный доход любой семьи, проживавшей в произвольно выбранной квартире в случайно приглянувшемся здании из тех, которые сейчас служили пейзажем за толстыми бронированными окнами так называемого "представительского" автомобиля иностранного производства. Кого в действительности представляли пассажиры автомобиля, отчего он так именовался, вопрос сложный, равно как и ответ на сбалансированность ценности костюмов с их содержимым.
– Что думаешь? – поинтересовался старший, быстро забыв о мимолётном мелком впечатлении от увиденного несколько секунд назад.
– Автомобиль какой-нибудь из служб, – ответил второй.
– Нет, про это, – и обладатель хоть какой-то шевелюры приподнял включённый планшетный компьютер, до этого покоящийся у него на коленях. – Мне правда интересно, – тут же добавил он, но не дал и рот открыть, неожиданно для собеседника продолжив свою речь, возможно и для себя самого. – Это ж надо осмыслить, что такое могло случиться... И как?! Я, конечно, человек приземлённый, работа к тому же такая, не тебе рассказывать, – слушающий с согласием кивнул характерно скривив губы, – Но чтоб такое, и у нас! Невероятно, – он взял краткую паузу, рассматривая некие изображения на дисплее. – Умер настолько давно, что мозги в вонючую жижу превратились, и никто не заметил. Чума...
– И ничто, – наконец решился вставить слово лысый.
– Так что думаешь?
– Не могло такого случиться, – наконец ответил на суть вопроса тот, – Не настолько... – он задумался над формулировкой, – Не настолько у нас... Не бывать такому. Нет, – повторил он, словно заклиная, хотя в его голосе и выражении лица было полное безразличие.
– Не настолько такое, какое? Плохое? То есть плохая у нас электроника, отчего не могла заметить, что носитель давно умер пока тело не пощекотали как следует из автомата? Или не настолько... – на этот раз возрастной замолчал, подбирая слова, – Не настолько удивительные изделия русская мысль создаёт, что они оказываются способны не приходя в сознание ввиду его отсутствия взять на себя пусть и не самую интеллектуальную, но совсем не простую работу человека и выполнять эти обязанности так, что никто из множества окружающих и не заметил?
– Может замечали, кто пикнет-то? Если бы его не заказали, до сих пор выясняем цепочку интересантов... – будто начав отчитываться, сообщил пухлый.
– Кто заказал – дело десятое, а на самом деле не важно, – отложив компьютер, мужчина развёл руки, – В кастовом обществе же пребываем; я ведь тоже понимаю, что ты меня подсидеть так и мечтаешь. Признавайся, мечтаешь, а? – лысый мгновенно сменил расслабленную позу и поправил галстук, явно забеспокоившись из-за незнания что выгоднее ответить. – А силовики, тем более на среднем и низовом уровне, друг с другом буквально воюют; и разве можно ждать иного от привыкших всё решать силой людей? Менты и бандиты, кто и где скоро не различить будет.
– Возможно тогда нам и понадобится искусственный интеллект, который в мусоров шмаляет, – вероятно стараясь соригинальничать, сообщил молодой.
– Да уж, такая оказия, и конечная реакция, или недопонимание... – размышлял в слух старый, – Сколько б он... Оно или... – он поднял планшетный компьютер с обтянутого натуральной человеческой кожей (последний утробный вопль моды в Китае) автомобильного дивана, и поискав информацию, хотел уточнять, начав с, – Сопроцессоры в ходе выполнения штатных функциональных задач в новых условиях создали когнитивно-квазипсихическую компенсаторную систему, выполнявшую и директивные функции; детали которой, например уровень её самосознания, равно как вторичные условия и механизмы возни... А-а-а, пофиг!
– Я б не доверял местным специалистам, – посоветовал толстячок. – Если патологоанатом способен отличить мозг от консервированной тухлятины, то технари... Не знаю, не знаю. Впрочем, для этого мы здесь.
– Тоже верно... – выдохнул его начальник. – Хотя в этой теме понимаем меньше любого огурца мочёного, – и рассмеялся, возможно упиваясь мыслью о собственном влиянии и власти, приносящей превосходящее соматические утехи наслаждение; коллега же ограничился скорее поддерживающей тезис улыбкой.

– Приехали, – выдохнул Паша, припарковав китайский грузовичок за квартал до назначенного адреса, – Наконец-то.
Рабочие покинули автомобиль и проталкиваясь через собрание зевак, подобрались поближе, остановившись у будто любовавшегося событием человека в форменной одежде службы борьбы с пожарами то и дело не спеша подносившего к губам сигарету.
– Командир, – обратился к курящему Саша, – Нас-то зачем вызвали?
– Вас, – собеседник отвлёкся от пылкой страсти огня, изливавшего первую на здание напротив, и осмотрел обратившегося, – Не знаю, – хмыкнул он наконец, – Может на всякий случай, разрыва.
– А разве в этом здании не автоматическая система пожаротушения?! – стараясь перекричать завопившую сирену, вероятно запущенную в очередной попытке избавить улицу от посторонних наблюдателей, поинтересовался Паша.
– Она и загорелась, – ответил мужчина, докурив и бросив окурок в сторону явно давно ярившегося пожара.
– Нам здесь делать нечего, – с плохо скрываемой радостью прокричал рабочий напарнику, – При перекрытом путепроводе разрыва не будет даже в огне! А трубы не наша забота...
– Хм, – невольно подслушав реплику, бывший куривший обронил как бы невзначай, пока занимался инспекцией своих перчаток, снятых и сложенных одна на другую, – Перекрытие также не наша обязанность...

Из-за пожара работа с разрывом значительно облегчилась: давление воды после подключения огнеборцев уменьшилось почти до ноля, причём это коснулось и горячего водоснабжения; а также спасавшиеся от пламени жильцы убрались подальше, а потому не мешались, купаясь в потоках нечистот вместе с парочкой рабочих в тщетных надеждах сохранить хоть что-нибудь из имущества. Хотя обыватели, в отличие от Саши и Паши, не знали, что коричнево-зелёные, иногда пенящиеся, часто с твёрдыми вкраплениями, и всегда неописуемо пахучие, но всякую итерацию по-разному, делая почти невозможным адаптацию к раздражающему удушью, потоки сродни мифическому проклятию всетлена – чего коснуться, то считай уже погибло. Неопытный человек искренне надеется, что вещь можно отстирать; но какое там, бывало избавлялись от собаки, шерсть которой, по уверениям людей, даже после бритья и появления новой поросли продолжала вонять. За последнее рабочие не поручились б, скорее всего посоветовав обратиться к психиатру, но в общем и целом на своей шкуре, буквально, знали прилипчивость запаха.
– Воды Сибариса и Кратиса питали благоденствие, а эти потоки, – Саша сделал паузу, чтобы сдержать рвотный позыв, – Причина наших бед.
– Следствие.
– Тоже верно, – согласился он с напарником.
– А помнишь ту тётку?
– Которая в нас горшками кидалась или ту – заподозрившую в нас японских диверсантов? – уточнил Саша. – Ух, ловко же она вантузом орудовала.
– Аха-ха, да, пока ты её в челюсть не вырубил, – отвлёкся Паша. – Кстати, она умерла.
– Я знаю, – с лёгкой ухмылкой на лице, появившейся ранее, отрезал рабочий.
– Я о той тётке, которая внучка потеряла, пиздюка семилетнего, помнишь?
– Это которого смыло в коллектор или сварило заживо так, что он клочьями плавал, а она не понимала что видит и просила нас туда прыгнуть и искать?
– Не-е, ту сучару я тёткой не стану называть, – сердито уточнил Паша. – Надо было её столкнуть, всё равно никто не увидел бы...
– Чего же не столкнул? – прямо спросил Саша, трудно сказать с вызовом ли, но не исключено и такое.
– Я – не ты.
– А я почему не столкнул?
– Так я тебе не позволил!
– Может я и не собирался?
– Ага, не собирался, я как только увидел твои оглядки, сразу всё понял. Осмотрелся по-быстрому и не выпуская рукав, крабом ей за спину шагнул. Признавайся, ты беглый маньяк?
– Я убил одну единственную тётку и ту случайно, а он теперь на меня всё повесить готов!
– А что же тогда было?! – напирал Паша.
– Когда?
– Да с той блядью ебанутой и её "завтраком туриста"?
– Отошёл от этой ебо-бо, чего же ещё!
– Ну-ну...
– Не нукай, не запряг... Так ты о той тётке, у которой внука смыло?
– Ну да, – потеряв интерес, буркнул напарник Саши.
– И?
– Смешно же было.
– Хм, – задумался Саша, – В целом, да. Где её внучок ещё спрашивает. Если он был с тобой, а после прорыва его нигде нет, то, скорее всего, его забрали на Марс, пополнение мериканской колонии в битве за планету против китаёзь.
– Хе-хе, – оживился Паша. – А ты б отправился туда?
– На Марс?
– Нет, в коллектор, человека искать; за сколько рублей?
– Я предпочту остаться на настоящем дне, не пытаясь пробить его в поисках приключений, а вот на Марс... возможно. А ты?
– С тобой, на Марс? Если, – Паша оглянулся, убеждаясь что они одни, – Предложат, то хоть за китайцев. Но только не на нашем корабле, надумай наши начальники вместо тысячного обещания вступить в гонку за "красную" перейти от слов к делу.
– Да уж, лучше в коллектор лезть, чем на нашем корыте лететь.
– Ты чё, ска, не патриот?! Несмотря на хуёвую настильность наши машины аналогов в мире не имеют по показателю полётности в пизду! Надо улететь в пизду на хуй – покупай российское, хоть и втрое дороже кенийского...
– Винтовка – это праздник... – внезапно заорал Саша ещё до того, как Паша договорил.

– Мне экранизация "Трудно быть богом" вспомнилась, старый фильм... – прервал молчание Саша.
– С Ярмольником?
– С ним, – рассмеялся спикер удовлетворённый догадкой собеседника. – Режиссёра правда не помню. Так вот, обыватели раскритиковали произведение не увидев за фоном главного.
– Тоже обратил внимание, наверняка на каждом углу орали: "Одно говно, про говно, да говно"... Что-то песня вспомнилась, как там?... "Лететь на самое дно в говне, с говном в говно...".
– А картина-то про интеракции персонажей через это самое... – выдохнул Саша. – И так все образы разные...
Они вновь замолчали, вполне возможно думая над масштабами криков, ведь тогда доступ в сеть был у каждого и писать там получалось почти всё что угодно, а если захотеть, то вообще что пожелаешь, анонимно; впрочем, возможно рабочие размышляли о чём-то другом и могли вообще не знать о уровне доступности сети в те далёкие времена, равно как не ведали что обсуждённый фильм уже как десять лет в списке экстремистских материалов, а им "пятёрочка ломится": двое – целая ячейка!
– Если уж у нас минутка искусства, – начал Паша, окинув взглядом небольшое озерцо, медленно, но неотвратимо осушаемое прибывшем за время работы напарников автоматизированным ассенизационным баком – уже пусть и мелко-, но серийной машины, предлагаемой злопыхателями в качестве эмблемы Первого района досуга и быта, – Тебе что ближе: абстракционизм или сюрреализм?
– Концептуально или эмоционально?
– Пожалуй второе.
– Тогда магический импрессионизм, – ответил Саша, аккуратно отпив из бутылки.
– Подло, дружище, подло. Импрессионизм... – напарник замолчал, будто всматриваясь в картину техно-катастрофической экзистенции города и наконец выдохнул, – Таки может эмоционально перевпечатлить, если пожелать.
– Хм, – потребовал вариант собеседник.
– Фовизм.
– Такое не знаю, – тут же, мгновенно, отрезал Саша.
– Так вот же он, – возмутился Паша, не менее быстро отреагировав, – Разве что в негативе: жижа, отступая, наряжает лишь кажущийся разным пейзаж в его истинное платье – идентичности невзрачности и бесполезному поиску в любых смысловых значениях пункта абриса в грубых одноцветных мазках на камне, дереве, металле, ткани и прочем; аутентичность всему прочему за пределом видимости, где глубина – порождение игр теней, она иллюзорна, а подлинна плоскость, явленная вся сразу и не таящаяся поверхностность. Торжество истинно чистого цвета, не нашего и не чужого, естественного, – он усмехнулся, – Даже буквально; цвета какой есть у нас и у Нас сейчас, да и давно уже, который разбавляет серость, как есть, как... как можем.
– Или хотим... – дополняя бесцветным голосом согласился с напарником рабочий, что объяснялось усталостью от уже проделанной работы и экономией сил перед предстоящей, ведь после осушения им надлежало смыть остатки. – Да, похоже. Ты о этом фовизме в школе узнал?
– Ага.
– А я или пропустил, либо... Наверное болел.
– Наверное, – вздохнул Паша, что, возможно, стало горечью по школьным годам.
– Нас так хорошо учили, а живём мы так плохо; почему?
– Почему плохо? Если сравнивать с... – но не найдя за примерно половину минуты вариант, рабочий ограничился общим: – Жителями стран, бедствующих пуще нашего. К тому же у нас некоторые хорошо и даже очень прекрасно живут.
– Тоже верно, – вздохнул уже Саша; – Видимо я прогрипповал не только фовизм, но и как хорошо устроиться в жизни...
Договорить не дали проступившие на дне "сокровища", которые предстояло загрузить вручную.

– Кричать "Чур моё!", зная где обитаешь и что за ценности в месте пребывания единственно и могут быть обнаружены, не стал ни Саша, ни Паша, но интерес проявили, так как обнаруженное несколько отличалось от типичного смываемому в унитаз или выкидываемому в сливы, что могло означать возможность премии, которую получили бы нашедшие рабочие от самого ЖЭК-а, в свою очередь располагавшего возможностью произвольно выбрать потребителя побогаче, насколько это вообще возможно в Кацапетовке, с стороны прибытия находки и обвинить того в учинении неисправности; последнему же не оставалось бы ничего иного, кроме оплаты штрафа, так как альтернатива с разной степенью соответствия действительности описывалась в России на протяжении длительного времени поговоркой "Докажи, что не верблюд". Однако свёрток, вернее его фрагмент, оказался изрядно потрёпанным и прибывшим издалека, так как вместе с содержимым имел соответственный уровень повреждений, что заставляло забыть о премии, и наполнением своим не отличался примечательностью – спешно перемолотые, а потому сохранившиеся крупными частями фрагменты тел: кусок предплечья в шрамах-пятнах; вероятно скальп с теперь нечитаемой татуировкой под волосистой частью; и прочее, ставшее мясом с дроблёными костями.
– Что ж, – решил подытожить рабочий, когда с помощью напарника закинул находку в бак к остальному удалённому, обдавшему концентрированной порцией специфического амбре, – Это Россия! – и прервался, дабы сдержать рвотный позыв.

июль 4719
Algimantas Sargelas

Оглавление