Было несвободно, а стало небезопасно

(текст не проверялся редактором)

Наступало утро, но это лишь по верным показателям хронометра, так как было пасмурно; теперь здесь всегда пасмурно: небо не только заволочено грузными тучами, всё никак не разрождающимися дождём, но и прикрыто, словно прозрачной вуалью, взвесью блестящей пыли, постоянно опадающей вниз. Пожарная лестница одной из высоток вновь закачалась, пропуская по конструкции вибрации, причина – трое мужчин, спускавшихся по ней вниз; они сами по себе весили немало, так как на скупость выданного генотипами роста и комплекции жаловаться не могли, так ещё и экипировка выглядела тяжело: шлема, сапоги с толстой подошвой, комбинезоны скрывавшие противоударную защиту тела, а главное – габаритные респираторы и очки с плотно прилегавшими обтюраторами, наверняка против этой вездесущей пыли, впрочем как и остальная экипировка. Исключением из последнего функционального назначения являлись резиновые дубинки, точнее дубинищи, куда толще распространённых в той же полиции разных стран, так ещё и длиннее.
– Чего застрял?! – возмутился задержке замыкавший сверху слезающих.
Нижний ничего не ответил, а ещё несколько секунд смотрел вниз, вероятно примеряясь и наконец спрыгнул, но всё-таки, не сохранив равновесие, упал на задницу, подняв тем самым облачко заигравшей в бедном утреннем освещении отблесками разных цветов взвеси.
– Коруля, – бросил последний из покидавших лестницу, но так же плюхнулся в относительно толстый слой, таким образом не став вторым, кто смог удержаться на ногах при приземлении.
– Чего встали? – буркнул он недовольно продолжая безуспешные попытки сбить накопившуюся на комбинезоне пыль.
– Высматриваем то, что послужит нам опорой, когда мы будем залезать наверх, – наконец ответил единственный, кто пока оказался достаточно ловок, – Высота тут немаленькая.
И действительно, оборванная, вернее повреждённая тараном какого-то транспорта лестница требовала для своего достижения подставку.
– Не допрыгнем, тем более с грузом, – добавил он.
– Ладно, серёга, я там посмотрю, – указав на переулок и сняв дубинку с ремня, мужчина пошёл на разведку.
Удовлетворившись найденным мусорным баком, который удалось прикатить под лестницу, и оставив его там, ведь не нужно было опасаться того, что вероятные опасности додумаются лезть вверх: туда, где и пыли меньше, да и этих самых опасностей, маленький отряд продолжил путь.

– Наконец-то, здесь не донимает так, – с облегчением сообщил ведущий, расстегнув ворот и принявшись тереть шею.
– Но она и сюда проникает! – сергей констатировал факт того, что пыль присутствовала и внутри ныне заброшенного и тёмного торгового комплекса.
– Ваня, это ещё что такое?! – возможно скривив лицо, что в респираторе не видно, в отличии от удивлённого выражения глаз, спросил ранее и ныне замыкавший обнаружитель мусорного бака и закрываясь предплечьем свободной от дубинки левой руки спешно попятился назад.
– На бабах-кольцо похоже, – спокойно констатировал сергей, после осмотра армированного металлом ошейника, ставшего заметным через расстёгнутую иваном одежду.
– Оно и есть, – с гордостью сообщил носитель.
– Ты ебанулся что ли, не подходи к мне с этой хуйнёй! – стал ругаться замыкающий, ставший ведущим и спрятался за рекламный стенд, при этом ещё и угрожающе направляя дубину на ивана.
– На тебя бы, вован, первого одеть его, – фыркнул носитель ошейника, несколькими резкими движениями смахнув пыль с шеи и принявшись застёгивать воротник.
– Надевай одежду, одевай Надежду, дёрёвня, – парировал владимир. – Серёга, тебе не стрёмно рядом с ним стоять?
– Сложный вопрос, – после секундной паузы и вздоха признался сергей, – Мы в такое время живём, что человек с миной на шее не так страшен, как уже не человек, но без неё.
– Ай, золотые слова, сергей! Именно потому я его и одел...
– Надел!
– Добровольно, ради общественного блага, свой вклад, – иван кивнул в сторону владимира с добавил, – Не то что ты.
– В свете того, что многие, – сергей задумался на пару секунд, возможно подбирая слова получше, – В том числе в лучшие времена, узнав что заболели, наверняка скрывали бы недуг до последнего, готовые даже последние секунды жизни в собственном сознании обменять на безопасность окружающих, а не то что согласились бы носить устройство, взрывающееся при определении заражения, выбор ивана неоднозначен.
– Однозначен! Если бы все поступали как я, то глядишь и жертв обезумевших не стало бы! – триумфально добавил носитель ошейника.
– Зато появились бы другие жертвы: подстав, нервных срывов... – выпалил в ответ владимир и принялся спешно вдыхать, так что в респираторе это слышалось по-особому, но то ли не придумав ничего ещё, то ли поняв, что момент упущен, вновь указал кончиком дубины на ивана и закончил следующими словами: – Ванька, держись от меня подальше!
– Ты тоже, вдруг ты заразился и вот-вот спятишь, вон как дышишь!
Владимир лишь показал собеседнику средний палец.
– Если вы закончили, то предлагаю вернуться к цели нашего путешествия, – предложил сергей. – А ещё дискутировать тише.
– А-а-а, – иван махнул рукой, – Они всё равно на речь и возгласы не реагируют.
– А я и не о инфицированных, а о субъекте, – уточнил сергей. – Не исключено что она может гулять и здесь.
– Ага, серёга, – хихикнул владимир, – За покупками заглядывает, девушки без шопинга страдают.
– Юмор – это хорошо, – заметил сергей, – Но действительно, не кричите так, особенно снаружи.

– А я жалею, что сам не лабрикатор, – прервал тишину путешествия мимо покинутых торговых комнат владимир.
– Сумасшедший он, я всегда о этом говорил, – тут же сообщил иван.
– Ебанутый с тротилом на шее о сумасшествии говорит, воистину ебанько!
– Интересно узнать почему жалеешь, – жестом прося говорить тише, поинтересовался сергей.
– Как же, на них драконова пыльца не действует, уже достаточное основание.
– Ещё они сильные и быстрые, – добавил человек-мина. – А ты слабый и тупой.
– Может слабый и медленный? – уточнил сергей.
– И медленный, и тупой!
– Знатно у тебя пердак разорвало от моих слов... – присвистнув с смешком парировал вова.
– И тебя не смущает, что ты жил бы в бегах, скрываясь, возможно один или в компании неприятных тебе людей...
– Они больше не люди, – вставил ваня.
– Не согласен, но не настаиваю, – быстро несогласился сергей, и вернулся к расспросам. – Может быть ты и не встретил бы никого другого, кроме лабрикатора с более, хм, – он снова задумался, – Неподходящим тебе мировоззрением и характером? А нужда кооперироваться очевидна, всюду рыщут подобные нам.
– Терпимо, – отмахнулся вова. – К тому же я не думаю, что даже если сцапают, то всё – конец, наверняка обращение вполне гуманное, лабрикаторы очень нужны, редки... обижать их – безумие.
– Оценка социальной несправедливости в наших местах и временах как безумие и вера в гуманизм с твоей стороны меня удивляют.
– Сумасшедший... – делая вид что шепчет только сергею, протянул иван.
– Для социума важнее лабрикаторов разве что только производство пищи, они же занимают второе место; и без вырабатываемых их организмами веществ невозможно производства многих столь нужных нам лекарств в условиях ограниченных химических возможностей бедного лабораторного оборудования, да и химической промышленности; сам успех в реализации этого проекта создания изменённых человеков равен по масштабу и глубине провалу с драконовой пылью.
– И? – нетерпеливо вставил вова.
– Сомневаюсь что в Горфармакуправ беспокоятся о создании условий содержания схваченных лабрикаторов лучше уровня, необходимого лишь для их выживания и выработки секретов, да и последние забирают наверняка не самым приятным образом, к тому же не справляясь о... – сергей вновь задумался, но на этот раз будто уйдя в себя, но не в поисках, а стараясь что-то подавить, – Ни о чём.
– Значит не надо попадаться, – резюмировал вова.
– Ты так легко о этом говоришь...
– Конечно, я же не лабрикатор, – владимир вздохнул, – И мне им не стать, никому теперь не стать.
– Общество формируется в момент признания социумом того, что всякий имеет право оставаться безучастным к нуждам гражданской среды, если уж так желает и не быть не только не принуждаем к противному, а даже не порицаем... хотя бы не третируем; общество составляют индивиды, а не людские массы.
– Не удивлён, вообще не удивлён, – наконец вмешался иван, комментируя слова сергея, – Вы двое меня пугаете.
– Кто бы говорил! – с искренним удивлением выпалил вова.
– Нет, вы мне омерзительны!
– А я то чем виноват? – поинтересовался сергей.
– Ты ещё хуже него, – и прошипев, – Лабрилюб, – ваня демонстративно отошёл, скорее всего не думая, что охотники за головами, являясь гипотетическими вершинами, образовали мыслимый равнобедренный треугольник.
– Я?! – возмутился обвиняемый с такой концентрацией эмоций в голосе, которую его спутники никогда не наблюдали в коллеге. – Мне вообще всё равно, свои-чужие, наши-ваши, делят бычью задницу, не стоящую и двух крышек. Одни возомнили себя лучшими и перегнули с требованиями, замучили окружающих до предела апломбом; другие устав стали принуждать, оскотинились, а теперь по-другому и не могут, недоговоронадёжные, да и не может диктатура, как регресс, измениться к лучшему. А я просто жить хочу, но, пожалуйста, по-человечески – с достоинством, среди особ, а не особей... – и, наверняка оскорбившись, замолчал.
Все замолчали, каждый по своей причине.

– Серёга, а она симпотная? – поинтересовался владимир, подойдя к коллеге.
– Кто? – удивлённо, если не сказать ошарашено, спросил тот, но, наверняка как раз оттого, что понимал о ком речь.
– Неизвестно?
– Да, неизвестно.
– А имя у неё есть?
– У каждого есть имя...
– И какое? – не став ждать завершения очередной паузы собеседника, спросил владимир.
– Пока не попадёт в лаборатории.
– Злюки, – членораздельно произнёс девичий голос, завершив представляться за миг до звука громкого удара ноги о голову вани, с попаданием прямо по его опешившему лицу.
– Ёб... – только и успел выпалить вова, когда увидел как сергей бросил дубину и поднял руки.
Краткого момента отвлечения внимания хватило, чтобы невысокая стройная девушка, подскочила к вове и толчком бросила его о стену; не успел мужчина опомниться, как по выходу из второго рывка Злюки нанесла нокаутирующий удар в брюшину, как раз в соединение пластин защиты.
– Я тебя не боюсь, – ответил на угрожающий выпад в свою сторону сергей, – Это моя персональная декламация при свидетелях.
– Сними их респираторы и никаких свидетелей, – парировала она подойдя вплотную и посмотрев через очки в глаза мужчине на две головы выше её.
– Я не подлец чтобы нападать на неготовых к этому.
– Эй, горожанин, ваш же Глубокоуважаемый говорил: – бросила девушка, подхватывая ранее брошенную сумку и собираясь покинуть место избиения, – Настоящая война начинается вдруг.

декабитатор 4717
тема двадцать девятых суток:
"Свобода или безопасность".
(с) Algimantas Sargelas